Правда Севера
16 ноября 2006 (219)
Вадим РЫКУСОВ.
Путь из журналиста в музыканты
Концерт московской группы Butch, состоявшийся в архангельском клубе "Колесо",
был необычайно драйвовым. После угарного шоу лидер коллектива Елена Погребижская
ответила на ряд вопросов корреспондента "ПС".
- Елена, в свое время вы работали журналистом на ОРТ. Каков был путь в
профессию?
- Когда я еще жила в Вологде, мы с моими друзьями делали городские новости.
Потом мне захотелось продолжить это дело, получить образование в МГУ на журфаке
и найти какое-нибудь подходящее для себя телевидение. Что прям на сто процентов
было реализовано. Моя дипломная руководительница передала мою кассету в
программу "Время". Они сказали мне: "Приходи к нам на стажировку".
- На ОРТ вам доверили освещать операцию по аортокоронарному шунтированию
президента Ельцина, расскажите об этом.
- В программе "Время" было несколько стажеров. Все мы надеялись там остаться.
Делали где-то раз в месяц репортажи типа "Контрабанда животных" или "Очистные
сооружения Москвы". Была еще особенность: координаторы любили оставлять людей
про запас. Пусть он сидит ничего не делает, но при случае его можно сдернуть. В
Кремле тогда все происходило внезапно. Было понятно, что Ельцин болен давно. Но
люди из его окружения молчали до того момента, пока его буквально не увезли в
больницу. И тут они осознали, что уже надо как-то сообщить людям об этом.
Помню, уже около восьми вечера. Скоро домой. И тут с круглыми глазами вбегает
координатор и говорит: "Срочно надо ехать". А у второй девочки-стажерки вид был
неподходящий, вот как у меня сейчас. А на мне был костюм, все строго, правильно.
И мне сказали: "Вот ты и поедешь. Быстро в кардиоцентр, там тебе дают интервью
про то, что президент болен. Ни слова лишнего. Возращаешься. В девять эфир".
И мы летели по встречной полосе туда, снимали, обратно по встречке. Мне сказали:
"Монтируешь без своих слов". Потом эфир. И это была бомба. На следующий день
реальность изменилась. Когда стали думать, кого послать в кардиоцентр с
продолжением темы, появились соображения: "Стажер ведет эту тему. Пусть поедет
опять". И начался реальный бунт.
Штатные репортеры пришли к руководству и сказали: "Кто это делает главную тему
страны? Это надо остановить". Им ответили: "Ша! Делает и пусть делает". И у меня
шли каждый день первые репортажи главных новостей. Видимо, получалось правильно,
в такой степени понятно и человечно, в какой классические репортеры программы
"Время", может быть, не могли делать. Потому что надо было не сухо людям
объяснять в этой сложной ситуации для страны, а как-то современно и понятным
языком.
- Почему вы ушли из журналистики?
- Тут достаточно сложно сказать, что является причиной, а что следствием.
Видимо, в жизни это одно и то же. После президентских выборов 2000 года мне
стало понятно, что это очень серьезное испытание для моей совести и велик
диссонанс между тем, что я вижу в реальности, и тем, что мне нужно говорить
миллионам людей. И отвечать за каждое свое слово, влияющее на массы людей,
становилось сложнее. Государственная политика требовала одного, в реальности
было иное. С другой стороны, мне очень хотелось петь.
- А в музыку как вы пришли?
- У меня имелась тетрадка, где были графы: что, как, где и с кем петь! (смеется)
И там были такие странные варианты типа того, что я найду объявление, и я даже
вела разговоры с ребятами, которые играли в ресторанах. Мне хотелось петь, и
было все равно как, где и с кем. А знакомых музыкантов не было, одни журналисты.
Надо было на кого-то выходить, с кем-то договориться, убедить. Хотя этот процесс
был не очень долгим. В принципе, сделать группу несложно, пробиться сложней.
- И каким образом вам удалось пробиться?
- Думаю, дело в ребятах, с которыми мы создали группу. Мне повезло в том, что
они высококлассные музыканты. И уровень, на котором мы сразу же сделали песни,
был очень высоким. Шел 2001 год. И подобную музыку, думаю, мало кто делал. Мы
отдавали диски с тремя своими песнями людям и сразу же получали обратную связь.
Люди были удивлены, что такие отличные, хорошо записанные песни, а они не знают,
кто это. И мы поняли: у нас стоящий продукт.
С трудом убедили радиостанции ставить нас в эфир. Затем последовало приглашение
на "Нашествие". В 2001 году этот фестиваль был знаковым событием, не как сейчас:
сто тысяч коллективов выступили - и до свидания. Мы отлично отыграли, выпустили
белых голубей из-под сцены. Никто не делал тогда шоу. Может быть, кроме "Ногу
свело". И нам сказали, что такую-то песню надо срочно ставить на одной
радиостанции, потом на другой. Звукозаписывающие компании стали предлагать
контракты.
- Есть ли у вас музыкальное образование?
- Музыкальная школа по классу фортепиано. Это позволяет мне делать вид, что я
знаю там всякие слова типа терция, кварта, квинта. (смеется). И это важно. Есть
масса очень приличных музыкантов, даже западных, которые клянутся, что не знают
нот, например, группа Muse. Я не верю.
- Ваши последние музыкальные приобретения?
- Я в основном скачиваю с интернета, а не покупаю диски. Последнее - это "Маша и
медведи" "Без языка", один из старых альбомов Police и best Майкла Джексона.
- Есть ли какие-то источники вдохновения помимо самой жизни?
- Меня сильно цепляет чужое творчество. Иногда начинаю читать стихи разных
поэтов: от Надсона до Вознесенского. И возникает какая-то ассоциативная цепочка.
Что-то начинает цеплять и подталкивает к собственному творчеству.
|